Дерматолог

ДО НАШЕГО КРАЯ ДОКАТИЛИСЬ РУССКО-ШВЕДСКИЕ РАЗБОРКИ

Суспільство 08:00, 25.01.2009
 Поділитися

Поділитися в

Foto

 

Правда, давно это было – три столетия тому назад. Военные действия разворачивались, в том числе, и на территории нашего региона. О Северной войне рассказывается в статье Юрия Погоды «Взять любой ценой», опубликованной Русским православным информационным агентством «Русская линия». Надеемся, отрывок из статьи будем вам интересен, однако убеждены: у украинских историков другая интерпретация тех событий…

Шведская военная машина, дотоле действовавшая безотказно и показавшая свою высокую эффективность в Польше и Саксонии, в конце сентября – начале октября 1708 года начала давать периодические сбои, изрядно пробуксовывать: этим и характеризуется начало так называемого Полтавского периода Великой Северной войны 1700-1721 годов (сентябрь 1708 – июнь 1709 годов).

С заметным усилием, преодолев знаменитые леса и болота нынешней территории Беларуси, шведский таран уперся в русские заслоны близ Шамово-Старишей-Раевки, силою отжат к югу, в направлении Доброго, и там, получив изрядный пинок от Русской армии, вынуждено направил своё движение в направлении Малороссии. С запада как бы контролировала это перемещение конница Меншикова, пустившаяся в свой беспрецедентный рейд от знаменитой деревни Лесной (сражение под которой получило в веках проименование "Матери Полтавской победы"), и далее по маршруту Чечерск-Гомель- Березна-Сосница-Макошино (из-под последнего и был произведён удар по изменничьему гнезду, Батурину, когда явственно обозначилось предательство Мазепы). С востока "коридор" движения шведов (чтоб не слишком расширялся) обеспечивали главные силы Русской армии под командованием генерал-фельдмаршала Шереметева. Главным было – не допустить поворота скандинавов в сторону Великороссии.

Трижды шведы попытались силой "отворить ворота" в Россию: вот здесь, на начальном этапе вторжения, в середине сентября – и их остановили всего в 70 километрах от Смоленска; затем в Северской земле, полтора месяца спустя; и наконец под Харьковом, на исходе зимы уже следующего, 1709 года – и каждый раз они потерпели неудачу за неудачей.

Удача, впрочем, уже давно и бесповоротно отвернулась от короля шведов, готов и вандалов (официальный титул короля Карла XII). В последний раз даже не она сама, а лишь везение и стечение обстоятельств спасли его от разгрома под Головчином 3(14) июля 1708 года. Отъевшуюся и опившуюся на грабленых харчах в Польше и Саксонии шведскую армию белорусские партизаны заставили попробовать полизать с шила патоки. В Европе суточный рацион каролинца составлял 850 граммов мяса, столько же хлеба, полкило каши или гороха, к ним 200 граммов масла или сала и 2,5 литра питья – вина и пива. Здесь же, в Беларуси, в принципе непритязательные шведы были рады, если им удавалось получить вдоволь хлеба, пытками вынудив крестьян открыть потаённые ямы для хранения зерна. К ним всё чаще стали наведываться три "доктора", о которых всё громче начала говорить армия, и которые отныне получили постоянное место в её рядах: доктор Чеснок, доктор Водка и доктор Смерть. Король, впрочем, бодрился и уповал на возможность вновь отъесться на плодах жирных малороссийских чернозёмов, наконец-то обратив внимание на призывы вассального по отношению к посаженному ним на польский трон Станиславу Лещинскому, подпёртому от шатания шведскими штыками – какого-то непонятного гетмана каких-то маловразумительных казаков с чудным именем Мазепы. Если он выставит, как обещал Лещинскому, 50 тысяч своего, пусть и низкого качества, войска, да призовёт будто бы всегда готовых в чаянии ясыря, на разбой ордынцев, да присоединит ко всему этому ещё и запорожскую вольницу – это будет действительно реальный шанс разбить армию царя Петра, расчленить Россию на удельные княжества и поставить своих марионеток во главу их.

Мазепа отреагировал на сообщение о движение шведской армии в направлении Малороссии, как известно, весьма эмоционально: "чёрт несёт его сюда!",- вскричал он, ибо совершенно иначе видел течение событий. Всё должно было пройти как бы мимо: он, как в акте приёма-сдачи, со своей стороны должен был передать просторы Малой Руси под шведское управление, а сам со своими несметными богатствами благополучно отбыть подальше от этих обрыдлых и всегда враждебных к нему мест в обещанные ему Витебское и Полоцкое воеводства, отныне получавшие статус наследственных владений – вроде герцогства Курляндского. Так нет же, получи вместо этого в чужом пиру похмелье…

Мазепа "подобно вихрю" сорвался навстречу королю шведов, ибо "шапка на нём" тлела давно, а донесения Войнаровского и канцеляриста Болбота о том, что его хотят арестовать (спланированная окружением мятежного гетмана ложь), лишь ускорили естественный ход событий).

Бегство Мазепы из Батурина навстречу шведам произошло 24 октября, а его открытый переход на сторону оккупантов – 27-го. Надо полагать, король Карл XII был немало озадачен, вместо стройных рядов многотысячной армии увидев перед собой разношерстную толпу численностью по разным источникам от 500 до 2 000 человек, одетую "сверху" и "снизу" более-менее одинаково (шапки со шлыками и сапоги), но "посредине" – во что в голову взбрело; с "обозом", аж никак не напоминающим армейский. Вот как выглядел его собственный обоз: "пронумерованные, крытые парусиной повозки с надписями по бортам: кухонный, пивной, кассовый, аптечный, почтовый, багажный, палаточный, артиллерийский, мельничный (с жерновами, приводимыми в движение от колёсных осей), кузнечный, фуражный, конюшенный, оружейный и т.п.". Здесь же стояли обычные телеги, причём, как оказалось, нагруженные не порохом, артиллерией, зимним обмундированием (о чём забыл своевременно побеспокоиться фельдмаршал Реншёльд и что совершенно упустил из виду Гилленкрок, квартирмействер), или хотя бы достаточным количеством продовольствия,- а скорее угощением и, в основной массе своей, личным барахлом Мазепы. Достаточно тупое осмысление этой ситуации с учётом вновь открывшихся обстоятельств привело к нелепому недельному стоянию всего в сутках-двух перехода к Батурину. Вот это время и использовал царь Пётр I для того, чтобы упредить противника и захватить базу его снабжения – Батурин, откуда было вывезено по разным данным от 60 до 300 стволов артиллерии, значительные запасы пороха и продовольствия и других материалов для ведения войны, а также архив мятежного гетмана. Подобная планомерная работа, причём провёдённая что называется на виду у мощной шведской армии, очень плохо согласуется с инкриминируемым Меншикову, ни до ни после не замеченным в пристрастии к изуверствах, разбоем – вот почему очень трудно убедить непредвзятых историков в том, что подобное вообще имело место быть. Разрушение опорной базы противника – да, но жестокая и "показательная" расправа – нет. Ибо в том не было вообще никакой нужды.

* * *

Первым на пути шведской армии вторжения было местечко Мглин. Его попробовал атаковать кавалерийский отряд майора Коскуля. Попытка получить продовольствие и фураж добром оказалась безрезультатной – жители наотрез отказались выполнять распоряжение посланца Карла XII. Осмотрев укрепления местечка, и найдя их "слабыми", шведский вояка всеми наличными силами "немедленно атаковал город, но был отбит". Вопреки утверждению шведского историка Артура Густава Хендрика Стиле, объяснявшего причины мглинского поражения тем, что там-де находилось "значительное количество вооруженных сиверских крестьян", да ещё 300 русских солдат, на самом деле городишко защищали лишь "сотник Мглинский и с ним казаки сто человек того города и мужики из деревень" (свидетельство очевидца, адъютанта Петра I, лейтенанта гвардии Фёдора Бартенева). Конечно, до конца устоять лучшей армии Европы городок не смог, и "шведы /его/ огнем пожгли и совсем разорили, которое место от Стародуба за двенадцать миль обретается".

Вторым по счёту населенным пунктом Малороссии, вставшим на пути шведского нашествия, был древний полковой город Малороссии Стародуб.

По нему тоже прошёлся каток шведского грабительства: "…в полку Стародубовском много деревень волохи (то есть польские добровольцы на шведской службе) огнем и мечем разорили". Упомянутый Фёдор Бартенев доносил Меншикову обстановку тех дней: "…а черкасы (т.е малороссы) собираютца по городкам и в леса, вывозят жены и дети, и хлеб по ямам хоронят, а я им сказал: что идут наши полки и они оному зело рады и ожидают". До измены Мазепы от этих событий оставался ещё целый месяц.

Народ, "приведённый в смятение шведскими зверствами" из "Прилук, Лубен, Лохвиц" и других городов начал направлять свое надёже – православному Государю челобитные с изъявлением верности и стойкости. "А особливо еретиков шведов и поляков за веру православную за святые церкви и монастыри противоборствовать повиниссимо,- писали в своём обращении жители Новгород-Северского. – А вору и изменнику бывшему гетману Мазепе отнюдь не пристанем и ни в чем его слушать не будем и на том всем святый крест целуем". "Жители Прилук и всей сотни прилукской наше нижайше отдавши поклонение, чрез сию нашу недостойную челобитную верность и неотменную зичливость осведчаем, иже яко мы прежде в сердцу нашом жаднои и наименшои никогда не помышляли против пресветлого престола монаршого змены и противниками бытии, так и теперь и в потомнии часы маем верне и ни в чом не противне со всяким усердием служить и в повеление в. в-ства должнисмо творити. Тилько зась найпокорней ваше царское пресветлое в-во просим: не отрини нас убогих от своей царской благодати и не предай нас в вечную работу и пленение на нас и на веру нашу православную наступаючим и паки о том смиренно просим". Отовсюду (и отнюдь не только из тех мест, где стояли русские гарнизоны), поступали сообщения о принесении новой присяги русскому царю – часто вопреки уговорам и угрозам со стороны эмиссаров Мазепы и Карла XII. Такую присягу принесли, в частности, жители Котельвы, за что получили впоследствии жалованную грамоту, а жители Лубён так доносили о том: "Мы граждане Лубенце, яко духовного тако и мирского чину не токмо нас наказной старшины и всех жителей наших обретаючихся за премощную милость челом бьем, обовязуючися в единомыслии яко и преже, верными к вашему царскому присветлому в-ству поддаными бути".

Большинство из упомянутых обращений пришло к царю Петру ранее памятной даты 6 ноября, когда в Глухове состоялись выборы нового гетмана, исторжение из лона Церкви и лишения орденского кавалерства прежнего. Таким образом, Пётр I действовал не по своему произволу (на что, как самодержец, имел несомненное право), а, по-современному выражаясь, на основе результатов своеобразного всенародного референдума, уже решившего мiром судьбу Мазепы. Царь писал 7 ноября так: "Объявляем вам, что после переметчика вора Мазепы вчерашнего дня учинили здешній народ елекцію новаго гетмана, где все, как одними устами, выбрали Скоропадскаго, полковника стародубскаго; и тако проклятый Мазепа, кроме себе, худа никому не причинил, ибо народом и имени его слышать не хотят, и сим изрядным делом вас поздравляю".

В Глухов на избрание нового гетмана приехал митрополит киевский с двумя другими архиереями, черниговским и переяславским. "Словарь географический Российского государства…" Афанасия Щекатова, изданный в Москве в 1805 году "в Университетской Типографии у Любия, Гария и Попова", пишет по этому поводу следующее: "…1708 года, Ноября 9 дня Мазепа, с сообщниками его, предан в Глухове церковным собором вечному проклятию…". Учитывая скудость данной информации, дополним это же сообщение сведениями из другого источника – "Журнала Петра Великого": "Того ж дня и персону оного изменника Мазепы вынесли, и, сняв кавалерию (которая на ту персону была надета с бантом), оную персону бросили в палаческие руки, которую палач взял и прицепя за веревку, тащил по улице и по площади даже до виселицы, и потом повесил" (указанный источник, ч. 1, стр. 180).

"Словарь географический Российского государства…" Афанасия Щекатова не останавливается детально на "глуховских делах", в нём сразу же повествуется о дальнейшем ходе событий: "…Когда же король Шведский, Карл XII, был от Мазепы впущен с войсками Шведскими в Малую Россию и разположился с оными и Мазепою в Ромне на зимние квартиры, что было перед праздником Рождества Христова, а по празднике, 1709 года, перешел оттуда и расположился в Гадяцком полку: то Малороссияне, соблюдая присяжную верность Государю своему и охраняя общее благоденствие, неоднократно тайно и явно чинили нападение на Шведов, умерщвляли многия тысячи, а чиновных схватывая, отправляли к Государю живых…". Народ сплотился в сопротивлении шведскому нашествию: неожиданными союзниками русских войск и малороссийских казаков, которые дружно встали на защиту родного края от иноземных завоевателей и их приспешника – предателя Мазепы, оказались даже находившиеся в известной оппозиции к русскому царю староверы, коих проживало на тот момент в стародубских лесах около трёх тысяч. "Слобожане сии сами собой собравшись, первый опыт верности ко отечеству показали,- писал об этом феномене известный историк протоиерей Журавлёв. – Безоружные мужики в некоторых местах неприятеля атаковали, несколько сотен побили, и живых захватя в Стародуб к самому Государю, тогда бывшему тамо, пленниками привели. Не было ничего для Государя приятнее, как видеть, что неприятель в малом числе российских крестьян победителей себе нашел".

Жители этих мест начали активно отлавливать вражескую "агентуру": так, в конце октября 1708 года сотник села Воронеж, лежащего близ Глухова, Роман Лазаревич арестовал прибывшего туда мазепинского сердюка по фамилии Тимофеев; подобная же участь постигла невдалеке от тех мест и мазепинского канцеляриста Дубягу. Жители Погара повязали мазепинского посланца к ним, запорожского атамана Полугера. Войт села Обманичей с односельчанами схватил батуринского коменданта Чечеля и передал его с рук на руки казакам Яценкам из Конотопской сотни Нежинского полка, которые и доставили мазепинского прихвостня русскому командованию (и с каждым днем подобных примеров становилось известно всё больше и больше; разгоралась поистине всенародная война против шведских поработителей). Всё это и дало Петру I полное право сказать в своём манифесте к малороссийскому народу, данном 6 ноября, в день избрания нового гетмана И.И. Скоропадского: "…Також, усмотря он, король Шведской, непрестанно здесь свой ущерб в войсках своих, и когда Стародуб, Почеп, и Погарь, и Новгород-Северской, по введению во оные гарнизонов, не дерзал добывать, принужден в целости и не зацепляя оставить, потеряв при Стародубе и в прочих местех в Украйне несколько тысящ человек, которых как Великороссийские наши войска, так и верные наши подданные, Малороссийского народу жители, побили и в полон побрали".

* * *

В те же дни (6-15 ноября), когда Петр I пребывал в Глухове, Карл XII со своими войсками был: 6-го – в Лукнове, 11-го – в Атюше. И в тот же день он достиг Городища, расположенного несколько южнее Батурина, ему уже бесполезного. На виду этого пепелища незадачливый завоеватель провёл 4 дня. А 16-го ноября шведский король и его союзник (или пленник? – имеется в виду Мазепа) выступили по направлению к деревне Дмитриевке, куда они дошли в тот же день, и далее устремились к Ромнам, кои были захвачены шведами и мазепинцами 18 ноября. В это самое время произошло несколько приметных событий, по крайней мере о двух из которых непременно следует упомянуть.

Хронологически первым из них является гибель адъютанта короля Карла XII генерала Линрота – первого из генералов, сложивших головы в "малороссийской авантюре". Он был послан королём с распоряжениями к руководителям двух колонн, Крузу и Крейцу, двигавшимся на деревню Талалаевку и далее к Ромнам. Одну из них порученец благополучно достиг, но по дороге к другой (а расстояние между ними составляло всего лишь одну милю – около 10 километров) напоролся на партизанский отряд и был убит. Три его спутника погибли сразу, а четвертого нашли на следующий день, совершенно случайно, застав при последнем издыхании. От него-то шведы и узнали о дерзком нападении казаков. "У Карла XII было шесть генерал-адъютантов, когда он начинал поход на Россию,- пишет историк, академик Е.В. Тарле. – Из них один – Канифер – был взят в плен казаками тоже при внезапном налете, а пятеро остальных были убиты: Линрот погиб последним из этой группы довереннейших лиц военной свиты короля".

Вторым примечательным событием был подход шведского отряда, состоявшего из трёх конных и одного пехотного полков под командованием полковников Дукера и Таубе к городку Смелое, лежавшему в 30 километрах от Ромен на пути следования шведской армии. А.Д. Меншиков, узнав о движении шведов к Смелому, пошёл им наперерез и схватился с ними вблизи этого городка. Бой Меншиковым был выигран: с помощью мещан и казаков врага разбили, заставили отступить, гнав его "с полмили". При этом пленили 400 шведов и "обоз весь в предместье взяли".

Полагая, что шведы не так быстро придут в себя после поражения, Меншиков отбыл в Хоружевку (место постоянной дислокации его полков; село, которое было спасено исключительно благодаря защите русских драгун), и уже оттуда направил в Смелое отряд Рене. Шведы оказались изворотливее. Тотчас по отъезду русских войск они снова подступили к Смелому. Жители их опять не впустили, вступив в переговоры – дескать, им необходимо подготовиться к приему столь важных гостей, да при этом хорошо бы получить указания от Мазепы, как именно это сделать… Переговорщики принесли с собой мёда и вина, что настроило шведов на миролюбивый лад. А ночью с противоположной стороны в город беспрепятственно вошёл двухтысячный отряд русских войск под командованием генерала Рене, соединившись с которым местные жители и казаки дали шведам на рассвете знатный бой. Противник понёс большие утраты в людях и войсковом снаряжении.

Однако к Смелому приближалась уже основная армия Карла XII. Отнюдь не обольщаясь по поводу своей дальнейшей судьбы, жители Смелого ушли из города вместе с русскими войсками. Шведы же, заняв город и простояв в нём один день, сожгли его дотла. Причём сделано это было именно по настоянию Мазепы. "…А местечко Смелое,- писал Андрей Воронов, командир отряда, также посланного сюда А.Д. Меншиковым,- выпалено всё, дворы и гумна, а я став в замке (видимо, каменной, укреплённой на пример цитадели части городка), а в замке халуп с пять осталось, а в слободах никакой халупы и гумен нет, а фуражу никакого нет".

Вроде бы "глаз за глаз" (месть за Батурин), но на самом деле разница огромна. Если взятие и уничтожение первого было продиктовано крайней военной необходимостью, то сожжение второго ничем, кроме как варварством и бессильной злобой не объяснишь.

* * *

Ромны были под шведской оккупацией с 18 ноября по 18 декабря 1708 года; ровно месяц. Здесь расположился сам король Карл XII, с ним стал в этом городе и Мазепа. Дабы очистить от них Ромен, была предпринята обманная операция: русские войска начали демонстративно сосредотачиваться у Гадяча – будто бы с целью захватить его. Карл XII клюнул на эту уловку и 16 декабря, в лютейшую стужу, бросился за 60 километров на выручку этой потенциально ценной базы, основательно поморозив при этом свою армию: у драгун штаны примерзали к сёдлам, раненые на телегах замерзали насмерть и коченеющие лошади везли к этому самому таинственному Гадячу, само название которого вызывало у шведов подсознательный ужас, безчуственные трупы. "Это было печальное зрелище", – тоскливо признавался в своих записях ещё один историк шведского короля, Нордберг, автор "Истории Карла XII". "В эту ночь скончалось от холода от 3 до 4 тысяч человек",- свидетельствует другой источник – книга историка, академика Е.В. Тарле, "Северная война и шведское нашествие на Россию".

По Нордбергу, и по другому шведскому бытописателю – Фрикселю, город Гадяч представлял собой после прихода шведов ужасающее зрелище. Во всех домах, по их словам, были больные с отмороженными частями тел, почти каждый из них превратился в лазарет, где хирурги были заняты отпиливанием замерзших частей тела или их оперированием. Отовсюду был слышен вой несчастных; там и сям лежали отрезанные части тел; везде слонялись люди без рук, пальцев, ушей, которым не нашлось места под кровом, а некоторые из них только ползали в немом отчаянии или припадке сумасшествия. Они мерзли, поскольку одежда из наворованного в Саксонии дорогого, но уже порядком истрепанного сукна плохо грела. "Блестяще" завоёванный Гадяч представлял собой действительно печальное зрелище!

А 18 декабря в Ромны спокойно вошли русские войска (одетые в тёплые полушубки), перед самым приходом которых из города чудом ускользнул бывший гетман Мазепа, едва не угодивший им в плен. И комендантом Ромен был назначен не кто иной, как лишь намедни, за взятие Быхова пожалованный полковником, знаменитый Пётр Петрович Ласси, у которого, впрочем, в основном всё ещё будет впереди – и возможность отличиться в Полтавской битве; и взять обратно в 1736 году Азов, который Пётр I будет принуждён отдать туркам в 1711 году после неудачного Прутского похода, и здорово побить шведов во время уже следующей русско-шведской войны, 1741-1743 годов (под Вильманстрандом), овладеть Фридрихсгамом и Борго, а в августе 1742 года окружить и принудить к капитуляции 17-тысячный шведский корпус… Всё это, как и фельдмаршальское звание (получил в памятном для него и России 1736 году), графский титул (возведён в это достоинство в 1740-м) – всё это ещё "будет". Потом! А ближайшей наградой стало за то, что "оные Ромны укрепил боями и палисадами и в прочем во всем управил по инструкции, данной от Его Императорского Величества, за которую службу пожалован в Гренадерский полк".

Юрий Погода,
историк, член Общественного Комитета "Полтава-300"

 

Якщо ви знайшли помилку, будь ласка, виділіть фрагмент тексту та натисніть Ctrl+Enter.

Шостка.INFO в Telegram. Цікаві та оперативні новини, фото, відео. Підписуйтесь на нашу сторінку!

Rodont
Rodont
Ковры

Повідомити про помилку

Текст, який буде надіслано нашим редакторам:

Нагору